Горбатая и седая женщина с лицом бабы-яги и жесткими серыми волосами на костлявом подбородке
стоит у подножия статуи Колумба и — плачет, отирая красные глаза концом выцветшей шали. Темная и уродливая, она так странно одинока среди возбужденной толпы людей…
Неточные совпадения
Мы проехали
у подножия двух или трех утесов и пристали к песчаной отлогости, на которой
стоял видный, красивый мужчина и показывал нам рукой, где лучше пристать.
На самом перевале,
у подножия большого кедра,
стояла маленькая кумирня, сложенная из корья. Старик китаец остановился перед ней и сделал земной поклон. Затем он поднялся и, указывая рукой на восток, сказал только 2 слова...
Через 1,5 часа мы достигли перевала. Здесь
у подножия большого дуба
стояла маленькая кумирня, сложенная из плитнякового камня. Кумирня эта была поставлена, вероятно, охотниками и искателями женьшеня. Лицевая ее сторона была украшена красной тряпицей с иероглифической надписью: «Сан-лин-чжи-чжу», то есть «Владыке гор и лесов» (тигру).
Однажды Петрик был один на холмике над рекой. Солнце садилось, в воздухе
стояла тишина, только мычание возвращавшегося из деревни стада долетало сюда, смягченное расстоянием. Мальчик только что перестал играть и откинулся на траву, отдаваясь полудремотной истоме летнего вечера. Он забылся на минуту, как вдруг чьи-то легкие шаги вывели его из дремоты. Он с неудовольствием приподнялся на локоть и прислушался. Шаги остановились
у подножия холмика. Походка была ему незнакома.
Их-то я и видел, когда
стоял внизу
у подножья карниза.
Раз — это было уже перед вечером — он поднял голову, чтобы попросить пить. Обоз
стоял на большом мосту, тянувшемся через широкую реку. Внизу над рекой темнел дым, а сквозь него виден был пароход, тащивший на буксире баржу. Впереди за рекой пестрела громадная гора, усеянная домами и церквами;
у подножия горы около товарных вагонов бегал локомотив…
Герасим неподвижно
стоял на пороге. Толпа собралась
у подножия лестницы. Герасим глядел на всех этих людишек в немецких кафтанах сверху, слегка оперши руки в бока; в своей красной крестьянской рубашке он казался каким-то великаном перед ними. Гаврило сделал шаг вперед.
Поезд
стоял далеко от платформы, на запасном пути. Вокруг вагонов толпились солдаты, мужики, мастеровые и бабы. Монопольки уже две недели не торговали, но почти все солдаты были пьяны. Сквозь тягуче-скорбный вой женщин прорезывались бойкие переборы гармоники, шутки и смех.
У электрического фонаря, прислонившись спиною к его
подножью, сидел мужик с провалившимся носом, в рваном зипуне, и жевал хлеб.